Форум о среднеазиатских овчарках

Сизари снова пролетели над его головой. Их было пять или шесть, но он видел только ее, бурую голубку, которая уже давно не давала ему покоя. Андрей пытался вспомнить то ощущение из детства, то смешанное чувство восторга, страха, ожидания чего-то волшебного, он испытывал его каждый раз, когда осторожно откидывал крышку очередного чердака и ловил носом запах законсервированного времени. Он провожал взглядом бурую голубку и возвращался из детства. - Нет, не получается, не могу вернуть тот восторг, - сказал он сам себе, - может самому слазить на чердак?
- Нет, попрошу Ванюру, - подумал он и улыбнулся своим мыслям.
Бурая, с попутчиками, держала курс на колхозную ферму.

Ястреб сидел на высокой сосне, своей маскировочной окраской, сливаясь со стволом дерева. Его янтарные, бездонные глаза не излучали ни добра, ни злости. Он ждал. Он видел, как бурая, со стайкой сизарей, пересекает небо над рекой, и как только птицы перелетели поле и скрылись за постройками, он соскользнул с ветки, сделал несколько резких взмахов крыльями и поплыл над склоном бугра.
Маленькая синица, узнав знакомый силуэт в небе, тревожно пискнула и сигнал опасности, словно круги по воде, начал быстро распространяться во все стороны. Ястреб ворвался на скотный двор через секунду после того, как туда нагрянул страх о нем, предупредив сизарей и бросив их к спасению, в небо.
Опоздал. Хищник осекся, сгорбился, оглянулся назад, будто сказал кому-то, - Ну, как же я так? - и медленно полетел к реке.

Ванюра, держи фонарик, залезете на чердак, сразу закрывай дверку, встань там и свети на нее фонарем, - ты, пискун, пройдись вглубь, малость пошуми, короче, загоняй сизарей на Ванюру, - бросил Андрей дружку Ивана, - и смотри, Ванюра, не зевай.
- Дядь Андрей, что мы не знаем что ли? Как будто сизарей никогда не ловили! - нахмурился Иван.
- Ладно, ладно, не бузи, лови бурую голубку, - продолжал Андрей, - лови, короче, всех бурых, там разберемся, все, вперед за орденами!

Получившие инструктаж, пацаны, с энтузиазмом, полезли вверх, по пожарной лестнице, на чердак двухэтажки, словно и впрямь пошли на штурм новых высот. Андрей пользовался авторитетом у голубятников города и каждый пацан готов был выполнить любую его просьбу. Пацанята нутром чувствовали кто чего стоит, а у Андрея слова не расходились с делом, он и говорил-то мало, за него говорила его стая в небе.
Иван спрыгнул с лестницы, вытащил бурую голубку из-за пазухи, - Эта?
Андрей взял голубку, повертел в руках. Приятное чувство нахлынуло, обдало жаром. - Оно самое, - подумал он, - достойная дикарка. А иначе и не могло быть, эту голубку он приметил давно, еще с лета и ее окрас был лишь меткой, приметил-то по одежке, а провожал каждый раз взглядом по крылу.

Сам образ жизни выточил характер этой птицы, каждый день, в любую погоду и в мороз, и в буран, и в дождь, и в туман приходилось ей летать за десятки километров в поисках пищи. Другой жизни она и не знала. И хотя были на том чердаке, где она жила, уже и другие голуби, птичьи попрошайки, целыми днями пасущиеся возле помоек и люков, в ожидании подачки от сердобольных бабулек, бурая шла по жизни своим курсом, курсом своих предков, она изо дня в день вырывалась из слухового окна чердака, словно в последний раз, и с треском в перьях уходила прочь от города, с такими же, как и она, дикарями.

Андрей вошел во двор своего дома с голубкой в руках, остановился под фонарем, расправил крыло бурой, красота. Но красота красотой, а дикую голубку не удержать. Андрей взял из мастерской ножницы, одно за другим обрезал восемь маховых перьев в одном крыле, поднялся по лестнице на чердак и закинул туда голубку.
Темень, чужие запахи, сердце выстукивало барабанную дробь. Свет от уличного освещения еле пробивался на чердак через небольшое окошко под самым коньком крыши. Бурая, заметив светлое пятно во мраке, рванулась к спасению, но пролетев с полметра, воткнулась клювом в шлак, еще одна попытка и снова в шлак. Бурая, ничего не понимая, побежала в темноту, уперлась в стену и притихла. Там и застало ее утро.

Андрей приехал на обед пораньше, специально для того, чтоб погонять голубей. Он взял с плиты горячий чайник и пошел к голубям. Бурая сидела все в том же углу. Андрей черпнул горсть зерна из бочки и сыпанул в кормушку. Стая мгновенно слетелась к кормушке, сметая зерно. Бурая не шелохнулась.
- Хорошо, - сказал Андрей, глядя на бурую - это то, что я от тебя и ожидал. Но голод не тетка, подождем, Москва не сразу строилась!
Андрей налил кипятка из чайника в железный тазик. Горячая вода растопила корку льда. Андрей помешал пальцем воду, - Нормально. Налетай!
Голуби, как солдаты, один за другим, слетали к тазику, жадно втягивая в себя влагу, тут же отходили в сторону, и залетали обратно на свои места.

Андрей внимательно оценил взглядом каждого из них. Голуби радовали глаз, всем своим видом показывая, что они готовы.
- Готовы орлы, ну вперед, - он отворил форточку, первый, второй, третий, четвертый, пятый, шестой, седьмой, восьмой, девятый, десятый, одиннадцатый, голуби в течении трех секунд выскочили из чердака и плотной стаей ринулись в знакомое небо.

День стоял ясный. Легкий морозец приятно щипал по щекам. Можно было подумать, что сегодня выходной, так как небо над городом резали десятки разномастных стай. Каждый из голубятников хорошо знал, где и чья стая в небе и обладающий опытом голубятник мог сразу же оценить работу птицы, а по птице и их хозяина. У стай бывалых голубятников были хорошо узнаваемые лица, свой стиль, неизменяющийся из года в год, а у других все менялось, как погода, один год рабочая стая, на другой год ястреб комкал стаю и выбрасывал в помойное ведро, не годится, учись, двоечник.

Именно ястреб был главным действующим лицом в голубиной охоте города, его ждали, как ждет первоклассник встречи со своим первым учителем, его благодарили за преподанные уроки, его проклинали и на него обижались, когда он обходил чью-то стаю стороной, ему приносили жертвы, его любили и им восхищались.

У Андрея была хорошая стая, он был последовательным и думающим голубятником. Все секреты для того, чтоб слепить достойную стаю были давно открыты предыдущими поколениями голубятников города и нужно было лишь следовать определенным правилам. Но мало знать и хотеть, нужно еще и мочь, а чтоб мочь, нужно иметь характер.

Стая Андрея верхами зашла на вираж, сбавляя обороты, обогнула воображаемый шест в небе над домом, резко скинулась вниз, добавила скорости и понеслась вдаль над белой гладью, скованной льдами, реки, в ту сторону, куда его голуби летали летом на поля. Андрей щурился, глядя на солнце, предчувствие подсказывало ему, что сегодня ястреб не пройдет мимо. Он окидывал взглядом небо над городом, следя за чужими стаями. - Нет, сегодня со стороны города и ждать нечего, если и выйдет, до нас не пробьется, - думал он, - нужно ждать из-за реки, на пути этого парня мы в первых рядах!
И предчувствие не обмануло, голуби резко развернулись и помчались на город, все больше и больше забирая вверх. Ястреб нацелено шел на стаю. У него была достаточная фора в высоте, плюс страх, который всегда летел впереди него. Но и у стаи были свои плюсы, во-первых голуби были на хорошем ходу и страхом своим они могли управлять, ведь в их жилах текла бойцовская кровь и опытом они обладали немалым. Голуби шли крыло в крыло, слившись в единый организм. И хоть они летели на предельной скорости, было видно, что ястреб сокращает расстояние. Андрей и сам слился со своей стаей, он понимал, что теперь нужен всего один маневр.

- Пора, родные, пора, - кричал он в душе, с виду оставаясь совершенно спокойным, -ну! И стая, будто угадав мысли своего хозяина, сделала то, что он от нее хотел. Голуби начали уходить на круг, еще больше сокращая расстояние между собой и хищником, и когда между ними оставалось не более пятидесяти метров, стая резко повернула навстречу и прошла прямо над ним. Ястреб скомкался, выбросил вверх когти, но не достал. Стая перешла на мелкий круг, закручивая голову преследователю, заняла потолок и Андрей знал, что теперь они его не отдадут. Ястреб стоял под стаей, широко раскинув крылья, эту партию он проиграл, но одна партия это всего лишь одна партия и исход этой игры может быть любым. Вдруг ястреб сложился и камнем стал падать вниз. Андрей, по траектории падения хищника, понял куда тот целил.
- Ванюра!

Ванька конечно же все видел и когда голуби Андрея взяли потолок, он решил перетянуть одеяло на себя и выкинул тройку голубков из чердака.
- Вот стервец, - ругался, в шутку, Андрей. Пришло время Андрею наблюдать за тем, как покажут себя Ванькины голуби. А эта была ситуация посложнее той, в которую была поставлена стая Андрея.
Ястреб играл новую партию. Пролетев камнем метров двести, он раскрылся, завис, сложился, упал еще метров на тридцать, раскрылся, взмыл свечкой вверх, снова завис. А Ванькина птица металась низами по округе, переходя с большого круга на мелкий и снова на большой, растягивая нерв в тончайшую нить. Видно было, что каждая из птиц готова в любой момент вырваться с заданной орбиты и вдарить, что есть мочи, по прямой.

Этого и добивался хищник, совершая свои шаманские пируэты. Вот он снова сложился и пошел в атаку. Голуби, выходя из очередного круга, рассыпались фейерверком. Ястреб выбрал одного из них и погнал. Ближе, еще ближе. Хищник несся за голубем, как привязанный, пытаясь зайти то слева, то справа, то снизу. Голубь совершал движения автоматически, хищник справа, голубь влево, хищник слева, голубь вправо и главное не смотреть ястребу в глаза, не смотреть в глаза, в глазах ястреба бездна, в них холод, в них тишина, в них сама смерть. Ястреб уперся клювом в хвост голубя, зашел справа, выбросил когти, но голубь в последний момент резко ушел в сторону и вверх. - Отошел, - выдохнул, Андрей. Ему послышался слабый посвист. Эта Ванька подзывал ястреба, высунувшись из чердака. Ястребу был знаком этот сигнал, он бабочкой завис в небе, развернулся на свист, и медленно стал приближаться, весь трепеща в ожидании. Ванька скрылся в дверном проеме, и через секунду из этой двери, под его свист, выстрелила оставшаяся четверка голубков, унося за собой раззадоренного ястреба. Рывок, тройка голубей отходит в сторону, ястреб проносится по прямой за отбившимся голубком, вираж, еще вираж, хищник бросает когти, но каждый раз мимо и Андрей уже видит, что не возьмет, не возьмет. - И этот отошел, - радуется, как мальчишка, Андрей.

Ванька знает, что Андрей все видел и его распирает гордость. Он также знает, что Андрей пожурит его при встрече, - Ты что мол, творишь, салага, вперед батьки в пекло!
Но это лишь слова, на самом деле все они равны, среди голубятников нет возраста, каждый голубятник в душе пацан.
Андрей вдруг вспомнил один случай. Как-то приехал к одному из голубятников на новогодние праздники родственник из другого города, тоже голубятник. От всех этих трюков с ястребом он ходил целыми днями открыв рот. И вот собрались мужики как-то у гаражей, выпивали, обсуждали голубей, одни приходили, другие уходили. Гость разгорячился спиртным и ему захотелось вставить свое слово. - Все у вас хорошо с голубями, но нужно бы вашей птице платье поправить, - молвил он, - зачем гнать всех, нужно прикрывать тех, что красивее и парить их по окрасам, и таким образом можно за несколько лет развести голубей по мастям. А так что? Нет, все конечно у вас хорошо с голубями, но нужно бы прикрывать. Вот вы же здесь взрослые люди, не пацаны уже, нужно бы по мастям.
Дед Иван, по прозвищу "Куба" внимательно слушал гостя и поймав паузу выдал,- Слушай, мил человек, да ты никак заразный, тебя близко нельзя подпускать. По мастям! По мастям!
Мужики хохотали от души. По мастям!

У "Кубы" всегда была классная птица и накидкой красива и духом сильна, и в стае Андрея была "кубинская" кровь, брал он как-то у деда пару яиц из под старшей пары, славные вывелись голубки и самое главное, дикость в них была еще близко. Андрей понимал, что как бы жестко ты не гнал птицу и не старался приблизить условия содержания стаи к сизарям, все равно дикость из стаи постепенно уходила, человек делал свое дело, сам становился все более одомашненным и птицу за собой тянул. А дикость не пряники, в магазине не купишь, ее нужно искать на воле, только там она обитает и чем дальше от человека, тем ей вольготнее. Андрей делал ставку на бурую, она хоть и жила вблизи людей, но вольного духа не потеряла и этого духа должно было хватить на несколько поколений.

Зима еще долго радовала голубятников города, но всему хорошему приходит конец и зиме пришел, наступила весна и голубятники поняли, что и весна тоже по своему хороша.

Андрей встречал эту весну с надеждой. Из одиннадцати птиц, вошедших в зиму, до весны дошли девять, семь взрослых и два молодых, одного молодого и одну взрослую голубку прибрал ястреб. По неписанному правилу, голубятники города оставляли весной не более четырех пар и Андрей никогда этого правила не нарушал. Молодых он решил отдать Ванюре, тот за зиму поизносился и к весне пришел лишь с тройкой голубков. - Значит три пары старых оставлю, как есть, от добра добра не ищут, - решил, Андрей, - а бурую спарим с холостым голубем, тем более она и сама под него плывет.

Андрей пересадил бурую и холостого голубя в отдельный отсек, тюрьма, называл его он. Для бурой и сам чердак уже был тюрьмой, а вот для голубя этот чердак на андреевском доме был родиной. Голубок был проверенный, трехлетка, в самом расцвете сил. Белый, словно покрытый снегом, лишь по одному крайнему перу в каждом крыле черного цвета, темный клюв и темные когти, а глаза такие же, как и у бурой, сизариные. Жаль было лишать такого голубка воли, но что делать, раз решил вводить дикариную кровь, приходилось идти на такую жертву. Бурую-то нужно будет кормить, а стая Андрея все лето, до глубокой осени, будет кормиться сама, на полях и для того, чтоб не сбивать стаю с пути истинного, Андрей и отсадил бурую с голубем за перегородку, в тюрьму.

Первые яйца бурая снесла почти одновременно с другими парами и Андрей перекатил эти яйца под одну из своих пар. Через три дня он выбросил яйца из под двух оставшихся своих пар.
Андрей с годами уловил простую вещь, на климат в стае влияет любая мелочь, стая, как семья у людей и ввести новых голубей в эту семью дело непростое, можно ведь и разрушить сложившуюся атмосферу, общий дух.

Это в начале, когда был пацаном, когда стаи, как таковой еще не было, он тащил каждой твари по паре, приносил пискунов с чужих голубятен, менял голубей в парах и все ждал, ну когда же, когда, у меня будет такая стая, как у "Кубы", но ничего не выходило. Понимание птицы пришло позже и теперь Андрей предпочитал вводить свежую струю в стаю только через яйца, чтоб птенцы открыли глаза и запомнили одну родину, чтоб птенец первый раз вышел на волю по зову голубя-отца, а не был вышвырнут за шкирку местными голубями, как пришелец, будучи принесенным с чужой голубятни.

Бурая снесла новую кладку через десять дней. Через пару дней снеслись и две своих пары, яйца которых Андрей выбросил. Он снова перекатил яйца из под бурой под одну из своих пар. Теперь оставалось только ждать. Да и ждать-то Андрею было некогда, работы навалилось, он лишь успевал изредка подняться на чердак, налить воды и насыпать побольше корма пленникам. За шестеркой вольных пригляд был ни к чему, они были свободны, еда в полях, вода в реке.

К середине мая бурая с голубем кормила своих птенцов с третьей кладки, а за стеной тюрьмы, в чердаке, уже разминали крылья ее первенцы, да и вторая пара птенцов потихоньку превращалась из гадких утят в подобие голубей.
Андрей заметил, что разница между птенцами из под своей пары и птенцами из под бурой сразу бросалась в глаза. Стоило только залезть на чердак, как дикарята прятались по углам, в то время, как пара птенцов из под своих голубей спокойно сидела в гнезде и лишь когда Андрей подходил к ним близко, они начинали шипеть и раздуваться, щелкая клювами. - Хороши, звери, - смеялся, Андрей, - посмотрим, как вы зимой шипеть будете, герои! Вон, дикарята, поныкались по углам, а зимой-то вам не уступят, как пить дать!

Дикарята все вышли разными по окрасу. В первом выводке крупный птенец был весь бурый со светлым хвостом и мелким крапом по голове, а тот, что поменьше, вышел темноберезовый. Во втором выводке один птенец получился сиреневым, а другой и вовсе сизарь сизарем.
Окрас тех, что были под бурой еще невозможно было определить, но видно было, что один будет светлым, а второй темным.
Андрей не заморачивался рубашками дикарят, ему от них нужно другое.

Лето пролетело, будто и не было. Третьих и четвертых птенцов бурой Андрей отдал Ванюре, не стал вводить их из тюрьмы в стаю. Ванька и не понял шутил Андрей или нет, когда говорил, - Ванюра, у меня к тебе просьба, вот этих молодых ты скорми зимой Когтю. Ты уж постарайся!

Четверых дикарят и еще шестерых птенцов из под своих голубей Андрей в конце лета несколько раз бросал вдали от дома. Из десяти молодых двое пропали, не найдя путь домой, но все четверо дикарят прошли эту проверку. Особенно запал в душу Андрея самый первый дикаренок, он перелинял и превратился из бурого неприметного голубка в хорошо слаженного белого красавца с бурым зобом. Бурое перо тонкой струйкой стекало с его подбородка, растекалось по зобу и мелкими кровавыми каплями выступало под грудью. - Значит тебе больше всех и достанется, - говорил ему часто, Андрей.
Ему ли было не знать, что чаще всего именно под красивой рубашкой скрывается пустота. Затмила красота глаза, помутила разум, пошел ты за ней, доверился, а она тебя и привела в тупик. В таких случаях Андрею на ум приходила песня Высоцкого, - Друга в горы возьми, рискни.....там поймешь, кто такой...

Бурая тоже перелиняла, обрезанные перья в крыле выпали и когда на их месте выросли новые, Андрей ее отпустил. Плененного голубя Андрей запустил в чердак еще раньше, как только он докормил птенцов с четвертой кладки. У голубя не было в чердаке голубки, да и выводной сезон подходил к концу и он довольно-таки быстро вписался в старый коллектив.

Осень долго радовала сухой и теплой погодой. Андрей уже прикупил зерна на зиму, а голуби все еще продолжали ходить в поля. Пришла пора переводить птицу на зимний режим. Андрей начал с вечера прикрывать форточку и открывать ее утром, с каждым днем на полчасика позже, сначала в девять утра, потом полдесятого, в десять и так довел передержки до часа дня. Как только Андрей открывал форточку, стая, привыкшая к воле, вырывалась лавиной на свободу и прямым курсом шла через реку, в поля.

Эта и была лавина, одно целое, мощь. Не зря мужики, когда хотели подчеркнуть, что стая в хорошей форме, на вопрос, - Ну, как голуби? Отвечали, - Отлично, грудью заборы сшибают!

Когда стая возвращалась с поля и заходила в чердак, Андрей закрывал за ними форточку, и ставил голубям воду и насыпал в кормушку зерна. С первым снегом, Андрей и вовсе закрыл птицу на несколько дней и посадил ее на жесткий режим кормления. Птица очень быстро втянулась и когда Андрей вновь начал открывать стаю, она уже не доходила до поля, а совершала длинную пробежку низами до середины реки, поднималась по дуге вверх, делала несколько кругов и шла верхами обратно. На подходе к дому, стая сбавляла обороты, входила в вираж и на выходе из виража резко добавляла скорости, при этом падая, будто со скалы, придавая себе этим финтом еще большое ускорение и вновь низами уходила на реку.

Стая Андрея была на хорошем ходу, теперь оставалось дождаться того времени, когда ястреба приберут всех слабых птиц в округе и всерьез возьмутся за более сильных.

Мужики при встречах только об этом и говорили, ястребов ждали, как самых дорогих гостей. И они из года в год приходили также неожиданно, как и зима, проснулся утром, снег кругом. Выгнал голубей, ястреб налетел и не пригладил, как вчера, а всерьез зацепился за стаю, часами не давая голубям присесть на родную крышу.

Душа Андрея пела. Он мчался на обед домой, не замечая ворчания окружающих, взгляд шарит по небу и сам он в нем же, весь без остатка. Забежал в дом, выпрыгнул из ботинок, запрыгнул в валенки, на руки меховушки, шапку-ушанку на голову и на чердак. Открыл форточку, птица в небе, спустился во двор, догнал взглядом стаю и полетел!

Новый год прошел через январь и уверенно шагал по февралю. Ястреба почистили все, что плохо лежало и теперь взялись за дело серьезно, за каждую трапезу приходилось выкладываться по полной, ведь на кону жизнь.

Стая Андрея держалась достойно. Он не раз уже бросал в когти своих голубков, проверяя каждого в отдельности, особенно доставалось бурозобому, - Друга в горы возьми, рискни...
Андрей заметил, что ястреб стал остывать к его стае, охота охотой, но хищнику нужно было жить, а значит есть, а здесь пока не получалось поживиться, так зачем же силы тратить, они тоже имеют свой предел. Андрей уже ни раз проходил через такое, ястреб на какое-то время забывал про твоих голубей, добывая себе пропитание в других местах, голуби теряли форму и в один прекрасный день ястреб наведывался к старым знакомым и наказывал.

Нет, не хотел Андрей сбавлять обороты, - Хочешь есть, будет тебе еда.
Андрей поймал на рынке пару сизарей.
- Вот тебе и еда, дружище, только не проходи мимо, - приговаривал он, ожидая атаки ястреба.

Ястреб услышал знакомый свист и завис в небе. Андрей посвистывал и дразнил хищника сизарем. Ниже, ниже, еще ниже, Андрей рванул несколько перьев из крыла сизаря, перья подхватил ветер и понес над землей. - На, - Андрей бросил сизаря прямо в когти. Сизарь попытался спастись, но подорванное крыло подвело. Ястреб мгновенно среагировал, поднырнул под сизаря, бросил когти вперед, вонзил их в сизариную грудь, крылья безжизненно повисли. Андрей поймал взгляд хищника, бездонное озеро, зеркало, в котором ты видишь отражение своих чувств, чувствуешь страх, видишь страх, чувствуешь злость, видишь злость. Андрей в тот момент не чувствовал ни жалости, ни злости, он увидел в глазах ястреба что-то родное, он уважал его за то, что он был самим собой.

Через несколько дней Андрей скормил ястребу и второго сизаря. Прикормленный хищник зацепился за стаю и бил, бил, бил. Ему все чаще удавалось разбить стаю, но уйти с добычей не получалось. Андрей видел, что стая на пределе, добавлять дальше некуда. Некуда? Нет, был еще один ход, сократить стаю. Андрей, без всякого сожаления, собрал в коробку четырех молодых из под своих голубей, сизарьку из под бурой, одного старого голубка и отправил с товарищем на рынок в соседний город.

Стая преобразилась, меньше ртов, больше воздуха. Бурозобый становился лидером, он был чуточку быстрее, чуточку сильнее, в нем был стержень, дикая кровь текла по его венам, он чувствовал в себе эту силу и она предавала ему уверенности.

Все голубятники города знали стаю Андрея, каждый из них по разному относился к нему самому, но про его голубей никто не мог сказать дурного слова, да и откуда было взяться этим словам, разве что про белое говорить, что оно черное.

Андрей, как обычно, пораньше сорвался на обед. Жена, Катя, встречала его на пороге. В ее напуганных глазах Андрей прочел, что случилось что-то недоброе, страшное.
- Андрей, они унесли голубей. Я испугалась, Андрей, прости. У него было ружье и дверь они подперли. Я испугалась. Они были. Прости. За что, за что? - Катя запуталась в словах, ее трясло. Андрей шагнул навстречу, крепко обнял жену и она, только теперь, осознав, что же произошло, расслабилась и дала волю слезам.
- Кать, не плачь, Катенок, не плачь. Ты ни в чем не виновата. Кать, успокойся, - Андрей гладил жену по волосам, а про себя думал, - Убью козлов, найду и убью.

Слухи о том, что у Андрея украли голубей быстро разнеслась по всему городу. Да, ладно б украли, голубей воровали всегда, его ограбили, средь бела дня, подперев дверь в дом и угрожая жене обрезом.

Андрей, ни бегал, ни искал, он знал, что сделал это кто-то из местных и рано или поздно все всплывет. Его мир рухнул, он вдруг понял, что так, как раньше, не будет никогда, что-то сломалось в этом мире, дало трещину. Он пытался найти себя, пытался придумать себе будущее, но его не было, не было мечты. Все было в его жизни, любимая жена, дети, сын, Максимка и дочка, Настюшка, но мечты не было. Он пытался себя уговорить, - Ну, а что, все живут и я буду жить. Хватит в конце концов ерундой заниматься, голубей по крышам гонять, дети подрастают, нужно их на ноги ставить. Уговаривал и понимал, что врет сам себе, детей он никогда не забывал, он любил свою семью, любил Катю и она подарила ему прекрасных детей, любимых детей. Голуби же всегда были в его жизни, лишь в тот период, когда он встретил Катю, он на время их отодвинул, отодвинул, но не бросил. Да и Катя всегда понимала, что голуби это часть Андрея и даже не пыталась эту часть у него отнять. Может поэтому и ладилось у них все в семье, от того, что было понимание и любовь.

И вовсе не из-за голубей рвало Андрея изнутри, кто-то покушался на самое дорогое в его жизни, на семью, кто-то посмел поставить под угрозу жизнь близкого ему человека, кто-то посмел нагло ворваться в его мир, кто-то посмел. Это-то и давило на него больше всего, хотя и по голубям он очень скучал.Он залазил на чердак и часами сидел там перед открытой форточкой.
А в небе все также парил ястреб и не мог он понять, куда же делась эта стая, привык он к ней, она уже стала и частью его жизни.

Ванька не упускал случая показаться на глаза Андрея. Он очень переживал за старшего товарища, Андрей был кумиром для пацана и он во всем хотел походить на него. Ванюра чувствовал, что что-то должно произойти и боялся пропустить это.

Андрей сидел на чердаке и снова смотрел в открытую форточку, он ждал. Дверь чердака приоткрылась, - Пап, там дядь Юра пришел, спустишься?
- Сынок, передай, чтоб сюда поднялся. Хорошо? - ответил сыну, Андрей.

Юра Мельников был старым другом Андрея, с самого детства, вместе с ним они начинали гонять голубей.
Друг сел рядом. Он молчал, но Андрей хорошо знал Юрку Мельникова. - Говори, Юр, говори, - подтолкнул, Андрей друга.
- Это Череп. Это он, тварь, сделал. Он в Зеленый Дол отправил птицу, там какой-то пахан попросил, вот для него он и постарался, не хотел, так сказать, в грязь лицом, собака.
- Андрюха, давай его, козла, в реке утопим. Подкараулим, по башке дадим, вывезем на середину реки и утопим, - завелся, Юра, - а больше с ним никак, разговаривать смысла нет, он же блатной, все по тюрьмам, да по тюрьмам, в уважухе он у этих. Раньше-то хоть к Самсону можно было подойти, а теперь и Самсон на игле, беспредел кругом, Андрюха, давай утопим, а что еще делать-то. Помнишь батя твой рассказывал, как после войны полно повылазило таких, так они их гасили и не жалели и менты даже не ввязывались, глаза закрывали. И сейчас также надо, и никто этого уркагана и искать не будет, был да сплыл.

Андрей слышал друга, но думал о своем. Он хорошо знал Черепа, они даже подрались с ним в детстве, один на один, на мебельке, за гаражами. Позже часто встречались на дискотеке, здоровались. Они вели похожий образ жизни в юности, гоняли голубей, дружили компаниями против других компаний, пили вино, дрались. Но потом Череп загремел по хулиганке и пошло поехало, вышел, опять загремел, потом еще один срок и еще. А Андрея эта чаша миновала, именно миновала, он и сам мог оказаться на месте Черепа, но судьба берегла, в армию ушел, после армии отец здорово оттянул от раздолбайства, после того, как похоронил отца, а за ним и мать, опустил было руки, но тут встретил Катю и жизнь обрела новый смысл.

Андрей знал, что Череп трусом никогда не был и не мог он понять, как же так? Знал ли Череп к кому он шел? Или и не помнит уже меня? А если помнит, то зачем? Куча вопросов крутилось в его голове и на все эти вопросы ему мог дать ответ лишь один человек, Череп.

- Андрюх, чего ты молчишь? - вырвал его из размышлений, Юра.
- А? Все нормально, Юрок, все нормально.
- Чего нормально-то? Ну, так что? Как решим-то? - не унимался, Юра.
- Решим, решим, все решим. Ты давай, Юрок, пока никому ничего не говори, подумаю я и все решим. Хорошо?

Они еще немного поговорили с Юрой и друг ушел, а Андрей все никак не мог успокоиться, не тот он был человек, он конечно мог ждать, но не в такой ситуации, да и чего собственно ждать. Он и сам не заметил, как очутился у двухэтажки, в которой жил Череп, ноги сами принесли. Подошел к двери, толкнул, открыто. В нос ударил запах перегара. - Кто еще там? - донесся из комнаты голос Черепа. Андрей вошел в комнату, когда Череп поднимался с дивана. Их взгляды встретились. Глаза чужого человека кривое зеркало, в них своих чувств не разглядишь, одно Андрей понял, Череп его узнал и он готов ко всему. В первый удар Андрей вложил всю свою ненависть. Челюсть Черепа треснула и когда Андрей вбивал ногами Черепа в пол, тот уже ничего не чувствовал, он был без сознания.

Утром Андрей встал в хорошем настроении, какая-то легкость наполняла душу и хотелось что-то делать. Он откусывал хлеб с маслом, запивая горячим чаем и четко осознавал, что это хлеб с маслом и что ему очень нравится есть этот хлеб и запивать сладким, горячим чаем.
- Максимка, вот лето наступит, возьмем лодку и рванем на рыбалку, на ту сторону переплывем, костер, уха! - строил планы, Андрей.
- И я на рыбалку, и я на рыбалку, - зазвенела, Настюшка.
- Ты-то что там будешь делать? Замерзнешь, плакать будешь, - прервал сестренку, Максим.
- Не замерзну, а вот и не замерзну, - надулась Настюшка, собираясь заплакать.
- Все поедем и мама ...